КАК ТРУДНО БЫТЬ ЖУРНАЛИСТОМ
Уважаемый Кямал Али, Вы правы, 15-20 лет назад мы столкнулись с вопросом: увидев раненного солдата, оператор должен оставить камеру и перевязывать рану, или фиксировать муки и переживания раненного, чтобы максимально информировать зрителей? Тогда этот вопрос имел не только аллегорический смысл. Сейчас, на мой взгляд, такого вопроса на повестке нет, потому что журналисты не допущены к освещению конфликта. Общественное мнение настолько обработано, мозги отдельно взятого человека настолько промыты, что он, будь он журналист или респондент, потерял способность выражать свое мнение. То есть журналист в реальности потерял допуск к раненому, нет этого раненного солдата, солдат вообще не в курсе, когда стонать, когда не стонать, он не курсе ранен он или нет, и тем более не просит помощи ни у кого. За него все решают.
Журналисты допускаются лишь к пресс-релизам и, извините за цинизм, к похоронам погибших на линии фронта. У журналистов, есть, конечно, допуск к экспертам, но вряд ли работа с ними ставит какие-то вопросы. И, как бы ни старалось, мировое сообщество или правительства наших стран, создать эту иллюзию, как бы не старались сами «поджигательские» и «миротворческие» организации или журналисты создать такую иллюзию– события вокруг конфликта на общественном уровне – будь то заверения в дружбе или скандалы, никак не влияют на изменение ситуации. Конфликт, его реальное развитие, процесс урегулирования – вне доступа журналистов. Поэтому их работа идет не методом влияния на ситуацию, а методом промывания мозгов. И здесь граница между миротворчеством и поджиганием стирается. Промывание оно и есть промывание.
Вместе с тем, на мой взгляд, журналистика в странах Южного Кавказа испытывает большую, болезненную потребность в самоутверждении. Культурный лаг мне представляется не как пропасть через которую можно перепрыгнуть, если разбежаться , а как непреодолимая космическая дыра между нашим постсоветским и остальным миром. Это лаг между нами и Западом, и не только, - между нами и Турцией, например или арабскими странами, четвертая власть в которых не была затронута советским тотальным просвещением масс. Эту дыру невозможно заполнить тренингами или подписями под декларациями. Экспорт четвертой власти не так легко осуществить как, например, экспорт Кока-колы. Согласитесь, что тренинги, профессиональное образование, могут изменить подходы отдельных людей, помочь их карьере, но никак не могут привести к быстрым качественным изменениям журналистики в целом.
Наша журналистика имеет цель приобрести авторитет внутри, у власть имущих – правящих, оппозиции, бизнеса, и снаружи – у международного сообщества, в основном представленного глобальными организациями защиты журналистов и фондами.
Такова, на мой взгляд, объективная ситуация. И она наглядно проявляется в освещении армяно-азербайджанских отношений, в освещении того, что творится вокруг и около этих отношений. В силу объективных причин наши журналисты не могут быть миротворцами или поджигателями. У них нет такой власти. Они поджигают или миротворят в зависимости от своей потребности самоутвердиться в той или иной сфере. У нас это вопрос профессиональной жизни и смерти. И поэтому ни о каких этических нормах не может быть и речи. Журналисты обслуживают. Они могут обслуживать сегодня одних, завтра других – и поэтому они могут быть и поджигателями, и миротворцами. Насколько они далеко зайдут в своих метаморфозах, и в нарушении общечеловеческих этических норм, зависит от их порядочности.
Используя только миротворческую риторику можно разжечь конфликт. Является ли это секретом? И никакие стандарты, никакие комиссии в установлении истины не помогут. Хорошая новость в том, что прикрытое гуманизмом поджигание не убедительно, вызывает больше отторжения, чем прямая пропаганда войны, и приводит иногда людей к реальным миротворческим инициативам.
Позиция конкретного журналиста в освещении армяно-азербайджанских отношений, зависит, на мой взгляд, более всего от того, какова его установка, собственная или продиктованная: Является ли месть – справедливостью? Если принимается за исходную точку тот факт, что месть и справедливость – разные вещи, если человек в своем тексте исходит из этой этической нормы – он миротворец, если нет – он поджигатель.
Что касается соприкосновения гражданского диалога и журналистики. Миротворчество часто путают с разными вещами. Объективно у миротворцев не может быть успеха. Миротворчество это путь усеянный провалами и неудачами.
У наших НПО, в отличие от журналистов, нет даже задачи самоутверждения. О них не судят по результату. Можно просто паразитировать на конфликте. И это тоже, как в журналистике, вопрос порядочности. В успехе своем миротворчество - это мера упреждения, это мера исключения событий. Именно поэтому противопоставление – миротворцы и поджигатели в теме нашего слушания теоретически правильно. Но, к сожалению, эти два понятия в действительности – просто ярлыки, которые можно вешать на себя, или друг на друга произвольно.
Есть такой обычай – не писать о провалах миротворческих инициатив. Ярые неприкрытые пропагандисты вражды участвуют на миротворческих проектах и выдают в своих публикациях миротворческий провал за миротворческий успех. Получается, что конфликт есть, а в сфере гражданского диалога проблем нет. Нет заказа на анализ общественного диалога. На анализ пропагандисткой войны тоже нет заказа. Поле абсолютно открыто для самоутверждения, и поэтому на этом поле используются все возможные маневры: дезинформация, преувеличение собственной роли, провоцирование личных конфликтов и возведение их на уровень отношений между народами. Гипертрофированное восприятие событий: обыкновенная грызня и взаимные оскорбления выдаются за идеологический спор, факты встреч – за диалог.
Журналисты допускаются лишь к пресс-релизам и, извините за цинизм, к похоронам погибших на линии фронта. У журналистов, есть, конечно, допуск к экспертам, но вряд ли работа с ними ставит какие-то вопросы. И, как бы ни старалось, мировое сообщество или правительства наших стран, создать эту иллюзию, как бы не старались сами «поджигательские» и «миротворческие» организации или журналисты создать такую иллюзию– события вокруг конфликта на общественном уровне – будь то заверения в дружбе или скандалы, никак не влияют на изменение ситуации. Конфликт, его реальное развитие, процесс урегулирования – вне доступа журналистов. Поэтому их работа идет не методом влияния на ситуацию, а методом промывания мозгов. И здесь граница между миротворчеством и поджиганием стирается. Промывание оно и есть промывание.
Вместе с тем, на мой взгляд, журналистика в странах Южного Кавказа испытывает большую, болезненную потребность в самоутверждении. Культурный лаг мне представляется не как пропасть через которую можно перепрыгнуть, если разбежаться , а как непреодолимая космическая дыра между нашим постсоветским и остальным миром. Это лаг между нами и Западом, и не только, - между нами и Турцией, например или арабскими странами, четвертая власть в которых не была затронута советским тотальным просвещением масс. Эту дыру невозможно заполнить тренингами или подписями под декларациями. Экспорт четвертой власти не так легко осуществить как, например, экспорт Кока-колы. Согласитесь, что тренинги, профессиональное образование, могут изменить подходы отдельных людей, помочь их карьере, но никак не могут привести к быстрым качественным изменениям журналистики в целом.
Наша журналистика имеет цель приобрести авторитет внутри, у власть имущих – правящих, оппозиции, бизнеса, и снаружи – у международного сообщества, в основном представленного глобальными организациями защиты журналистов и фондами.
Такова, на мой взгляд, объективная ситуация. И она наглядно проявляется в освещении армяно-азербайджанских отношений, в освещении того, что творится вокруг и около этих отношений. В силу объективных причин наши журналисты не могут быть миротворцами или поджигателями. У них нет такой власти. Они поджигают или миротворят в зависимости от своей потребности самоутвердиться в той или иной сфере. У нас это вопрос профессиональной жизни и смерти. И поэтому ни о каких этических нормах не может быть и речи. Журналисты обслуживают. Они могут обслуживать сегодня одних, завтра других – и поэтому они могут быть и поджигателями, и миротворцами. Насколько они далеко зайдут в своих метаморфозах, и в нарушении общечеловеческих этических норм, зависит от их порядочности.
Используя только миротворческую риторику можно разжечь конфликт. Является ли это секретом? И никакие стандарты, никакие комиссии в установлении истины не помогут. Хорошая новость в том, что прикрытое гуманизмом поджигание не убедительно, вызывает больше отторжения, чем прямая пропаганда войны, и приводит иногда людей к реальным миротворческим инициативам.
Позиция конкретного журналиста в освещении армяно-азербайджанских отношений, зависит, на мой взгляд, более всего от того, какова его установка, собственная или продиктованная: Является ли месть – справедливостью? Если принимается за исходную точку тот факт, что месть и справедливость – разные вещи, если человек в своем тексте исходит из этой этической нормы – он миротворец, если нет – он поджигатель.
Что касается соприкосновения гражданского диалога и журналистики. Миротворчество часто путают с разными вещами. Объективно у миротворцев не может быть успеха. Миротворчество это путь усеянный провалами и неудачами.
У наших НПО, в отличие от журналистов, нет даже задачи самоутверждения. О них не судят по результату. Можно просто паразитировать на конфликте. И это тоже, как в журналистике, вопрос порядочности. В успехе своем миротворчество - это мера упреждения, это мера исключения событий. Именно поэтому противопоставление – миротворцы и поджигатели в теме нашего слушания теоретически правильно. Но, к сожалению, эти два понятия в действительности – просто ярлыки, которые можно вешать на себя, или друг на друга произвольно.
Есть такой обычай – не писать о провалах миротворческих инициатив. Ярые неприкрытые пропагандисты вражды участвуют на миротворческих проектах и выдают в своих публикациях миротворческий провал за миротворческий успех. Получается, что конфликт есть, а в сфере гражданского диалога проблем нет. Нет заказа на анализ общественного диалога. На анализ пропагандисткой войны тоже нет заказа. Поле абсолютно открыто для самоутверждения, и поэтому на этом поле используются все возможные маневры: дезинформация, преувеличение собственной роли, провоцирование личных конфликтов и возведение их на уровень отношений между народами. Гипертрофированное восприятие событий: обыкновенная грызня и взаимные оскорбления выдаются за идеологический спор, факты встреч – за диалог.
Журналисты – наиболее циничная, но вместе с тем наиболее ранимая, наиболее небезразличная часть общества. Мы можем не читать и быть не в курсе, но они не могут не писать, и поэтому они всегда в курсе. Это довольно трудная жизнь, в наших обществах, где все общественные и политические институты, гражданское общество, профессиональные союзы, наука и просвещение, находятся в глубокой прострации.
И в заключение хочу сказать, что Текалинскому процессу не нужны обслуживающие его журналисты. Текалинский процесс имеет амбицию влиять на конфликт, давать реальные информационные поводы. Текалинский процесс - процесс самоутверждения миротворцев. В этом наш интерес и журналисткий интерес - совпадают. Поэтому - добро пожаловать!
Луиза Погосян
08-06-13
село Текали, Грузия
И в заключение хочу сказать, что Текалинскому процессу не нужны обслуживающие его журналисты. Текалинский процесс имеет амбицию влиять на конфликт, давать реальные информационные поводы. Текалинский процесс - процесс самоутверждения миротворцев. В этом наш интерес и журналисткий интерес - совпадают. Поэтому - добро пожаловать!
Луиза Погосян
08-06-13
село Текали, Грузия
