Туманян – великий армянский поэт. Именем его названы родное село Дсех, станция Колегеран, поселок городского типа, одна из центральных улиц Еревана, на конце которой построен дом-музей, десятки школ, улиц, библиотек по всей Армении. Его книги в Армении переиздавались более 400 раз. Его произведения переведены на многие языки народов СССР, английский, французский, немецкий, шведский, китайский персидский, эсперанто и т.д. О нем написаны книги, ему посвящены стихи...
Он не был советским поэтом, но компартии "пригодился интернационализм" Туманяна, и благодаря этому сохранилось его наследие. Советская власть превратила его в памятник... а мы преступно забыли его уроки. Каменная версия Туманяна стоит на площади Оперы в Ереване, переименованной в площадь Свободы, там, где проходили всенародные митинги после развала СССР. Там, где мы кричали "Карабах", "Миацум" и заглушали голос поэта: Потушите пожар, пожирающий наши народы!
Георгий Ванян
21-05-2006
Он не был советским поэтом, но компартии "пригодился интернационализм" Туманяна, и благодаря этому сохранилось его наследие. Советская власть превратила его в памятник... а мы преступно забыли его уроки. Каменная версия Туманяна стоит на площади Оперы в Ереване, переименованной в площадь Свободы, там, где проходили всенародные митинги после развала СССР. Там, где мы кричали "Карабах", "Миацум" и заглушали голос поэта: Потушите пожар, пожирающий наши народы!
Георгий Ванян
21-05-2006
ОВАНЕС ТУМАНЯН:
ПОТУШИТЕ ПОЖАР, ПОЖИРАЮЩИЙ НАШИ НАРОДЫ!
Война сама по себе дикое и варварское явление. Если кто-то захочет поспорить с этим, то мы, армяне и турки, имеем неоспоримое доказательство нашего варварства и нашей дикости, когда мирные жители встают друг против друга, часто в сопровождении жен и детей, грабят и убивают самым жестоким образом. Это армяно-турецкие столкновения. И явление становится более ужасающим от того, что видим, с каким безразличием наблюдает за ним интеллигенция, которая часто сама становится первопричиной и участницей этого.
Раньше я думал, что только турки способны на варварство, время и события пришли бесповоротно доказать, что мы, к сожалению, не отстаем друг от друга и более того, стараемся превзойти друг друга...
И в то время, как темные силы лихорадочно стараются, чтобы народы с еще большей свирепостью пошли друг против друга, с другой стороны мы видим, как мало тех людей, что возмущаются этим ужасным сокрушительным и позорным явлением и выступают против него.
Думаем: где сейчас то множество людей, которые еще вчера воинствовали во имя народа?
Вынуждены кричать: где вы, друзья народа, социалисты и не-социалисты всякого рода и всяких партий? Неужели не замечаете, этот пожар, пожирающий ваш народ? Неужели не знаете, что народу прежде всего нужна его жизнь? И неужели не знаете, что вывести его из огня, более высокое и честное дело, чем любая революция и демократия?
Надо выйти и общими усилиями потушить этот возрастающий день ото дня огонь!
Давайте объявим поджигателей врагами всех кавказских народов, врагами свободы прежде всего, и начнем общую войну против них.
Выполним миссию гуманности и самообороны.
Вообразим, что и наши родные, и наши жены и наши дети в том огне, и так поспешим. И мы должны быть уверены, что если опоздаем, мы сами, и наши родные, станем жертвами этого гигантского пожара, проклиная нашу революцию и нашу свободу.
"Кавказское слово", N70, 1918.
Мой дорогой друг, мой душевный друг,
Леван Давидович.
В открытых письмах Вы делаете мне предложения и задаете вопросы, и насколько занимают и интересуют меня ваши предложения и вопросы, во много раз больше очаровывает меня искреннее и доброе сердце, что вижу в Ваших строках, тот честный поэтический дух, которым проникнуты Ваши статьи.
И такой человек еще спрашивает, что мы должны сделать, чтобы стать ближе друг к другу? Я скажу Вам – нужно иметь такое сердце.
Видите, что оно есть у нас? И я знаю где еще можно найти множество таких же сердец. Ну конечно, Вы не видите свое сердце, и не берете его в расчет, как все подобные Вам, подобно тому как дети, не имеющие представления о своей невинности, не придают ей большого значения.
Вы тоже со страхом смотрите в пропасть, что создали между нашими народами наши правящие круги. Но ведь время дает миру новый лозунг в подобных случаях: отвернуться от правителей и посмотреть на простой народ, на общность каждого из народов, - и сразу же Ваш страх пройдет.
Вы особенно говорите об армянском и грузинском народах. Посмотрите на простых людей. Я Вам приведу конкретный случай из последних злосчастных армяно-грузинских столкновений. Так рассказали очевидцы. В Лорийском ущелье есть мост. На одном краю этого моста поставили армянского постового, на другом – грузинского. Они оба стоят, с ружьем за плечами, упорно смотрят друг на друга. Оказывается они друзья, много лет воевали вместе, вместе страдали, вместе радовались, вместе ели и спали. Теперь их привели и поставили друг перед другом как врагов, и с ружьем за плечами они стоят и упорно смотрят друг на друга. И вот обращаются они к крестьянам, просят разузнать, есть ли начальство поблизости, следят ли за ними или нет. Когда узнают, что можно, бегут к середине моста, целуются, обнимаются и опять бегут обратно на свои места и продолжают упорно смотреть друг на друга.
Такова, мой бесценный Леван Давидович, вражда, что создана между нашими народами. Она искусственна, а любовь и братство естественны и более сильны, чем нам кажется.
Народу чужды мелкосердечие политикана, сидящего в кабинете, и болезненная нервозность правителей, живущих секундами. Простые люди живут в природе, сливаясь с природой, и руководствуются опытом, и жизнью, прожитой веками. Вот почему они могут так противостоять тому яду, что вводят в их измученное тело правители и руководители всех мастей – под прикрытием идей или прямо – по варварски.
Скажу больше. Не только между нашими народами есть эта живительная и спасительная сила, она есть во всех народах. Возьмите турок и армян. Я Вам могу рассказать столько трогательных историй, и много-много случаев из отношений турков и армян, о таком сердечном братском отношении и со стороны турок, и со стороны армян, что Вы удивитесь. И это в то время, когда вражда и резня поощряется и разжигается с разных сторон, а делать друг другу добро запрещено, запрещено иногда под страхом смерти.
Да, дорогой друг, настало время, чтобы появились и приступили к делу защитники и носители этих светлых чувств.
Вы правильно заметили, что ими должны стать поэты. Я согласен. И они уже начали. Они уже пришли на середину моста. Обнимаются и целуются на виду у всех народов, и их объятия должны стать всеобщими.
Вы особенным видите мой долг. Я был бы счастлив, если бы своими стихами смог что-то сделать на этом поприще. Мне кажется нам будет удача. Потому что с одной стороны - совершенное вдохновение и светлое единство наших поэтов, и с другой - огромное стремление наших народов оставить мечи и вражду и сблизиться, связаться узами мира и братства.
Недавно, во время празднования моего 50-летия я более уверился, что нужно действовать. Я видел, что представители других национальностей пришли не только из уважения к литературе соседнего народа, их прежде всего привело то обстоятельство, что я сторонник дружбы народов.
И наше армянское общество никогда не аплодировало столь бурно моим стихотворениям, как слову моему в пользу моего этого чувства и братства народов. Наша новая молодежь в воодушевлении овациями встретила обращенное к ней слово, которое я как наследство просил принять. Просил оставить старую дорогу, взять уроки из прошлого опыта, и во имя всеобщего счастья, наладить братские связи с соседними народами. И надо видеть, как воодушевляется наше общество, когда рядом со своими поэтами перед ним предстают поэты соседних народов. Этим наши народы указывают нам путь и приказывают идти по нему.
Настало время, чтобы наши правящие круги тоже поняли веление времени и народа, и стали бы немножко поэтами, и вместе с простыми людьми и поэтами пришли на середину моста для братских объятий. Иначе уготована им будет судьба плохих правителей, которые терпят крах и пропадают с проклятиями под ногами народа, несущего знамя братства.
С этим убеждением и с этим чувством мы соберемся вместе, и с нами все те, кто душою поэт. С большим размахом и согласием приступим к нашему светлому и спасительному делу.
"Кавказское слово", 1919, N66
Раньше я думал, что только турки способны на варварство, время и события пришли бесповоротно доказать, что мы, к сожалению, не отстаем друг от друга и более того, стараемся превзойти друг друга...
И в то время, как темные силы лихорадочно стараются, чтобы народы с еще большей свирепостью пошли друг против друга, с другой стороны мы видим, как мало тех людей, что возмущаются этим ужасным сокрушительным и позорным явлением и выступают против него.
Думаем: где сейчас то множество людей, которые еще вчера воинствовали во имя народа?
Вынуждены кричать: где вы, друзья народа, социалисты и не-социалисты всякого рода и всяких партий? Неужели не замечаете, этот пожар, пожирающий ваш народ? Неужели не знаете, что народу прежде всего нужна его жизнь? И неужели не знаете, что вывести его из огня, более высокое и честное дело, чем любая революция и демократия?
Надо выйти и общими усилиями потушить этот возрастающий день ото дня огонь!
Давайте объявим поджигателей врагами всех кавказских народов, врагами свободы прежде всего, и начнем общую войну против них.
Выполним миссию гуманности и самообороны.
Вообразим, что и наши родные, и наши жены и наши дети в том огне, и так поспешим. И мы должны быть уверены, что если опоздаем, мы сами, и наши родные, станем жертвами этого гигантского пожара, проклиная нашу революцию и нашу свободу.
"Кавказское слово", N70, 1918.
МОИ ОТВЕТЫ ЛЕВАНУ КИПИАНИ
Мой дорогой друг, мой душевный друг,
Леван Давидович.
В открытых письмах Вы делаете мне предложения и задаете вопросы, и насколько занимают и интересуют меня ваши предложения и вопросы, во много раз больше очаровывает меня искреннее и доброе сердце, что вижу в Ваших строках, тот честный поэтический дух, которым проникнуты Ваши статьи.
И такой человек еще спрашивает, что мы должны сделать, чтобы стать ближе друг к другу? Я скажу Вам – нужно иметь такое сердце.
Видите, что оно есть у нас? И я знаю где еще можно найти множество таких же сердец. Ну конечно, Вы не видите свое сердце, и не берете его в расчет, как все подобные Вам, подобно тому как дети, не имеющие представления о своей невинности, не придают ей большого значения.
Вы тоже со страхом смотрите в пропасть, что создали между нашими народами наши правящие круги. Но ведь время дает миру новый лозунг в подобных случаях: отвернуться от правителей и посмотреть на простой народ, на общность каждого из народов, - и сразу же Ваш страх пройдет.
Вы особенно говорите об армянском и грузинском народах. Посмотрите на простых людей. Я Вам приведу конкретный случай из последних злосчастных армяно-грузинских столкновений. Так рассказали очевидцы. В Лорийском ущелье есть мост. На одном краю этого моста поставили армянского постового, на другом – грузинского. Они оба стоят, с ружьем за плечами, упорно смотрят друг на друга. Оказывается они друзья, много лет воевали вместе, вместе страдали, вместе радовались, вместе ели и спали. Теперь их привели и поставили друг перед другом как врагов, и с ружьем за плечами они стоят и упорно смотрят друг на друга. И вот обращаются они к крестьянам, просят разузнать, есть ли начальство поблизости, следят ли за ними или нет. Когда узнают, что можно, бегут к середине моста, целуются, обнимаются и опять бегут обратно на свои места и продолжают упорно смотреть друг на друга.
Такова, мой бесценный Леван Давидович, вражда, что создана между нашими народами. Она искусственна, а любовь и братство естественны и более сильны, чем нам кажется.
Народу чужды мелкосердечие политикана, сидящего в кабинете, и болезненная нервозность правителей, живущих секундами. Простые люди живут в природе, сливаясь с природой, и руководствуются опытом, и жизнью, прожитой веками. Вот почему они могут так противостоять тому яду, что вводят в их измученное тело правители и руководители всех мастей – под прикрытием идей или прямо – по варварски.
Скажу больше. Не только между нашими народами есть эта живительная и спасительная сила, она есть во всех народах. Возьмите турок и армян. Я Вам могу рассказать столько трогательных историй, и много-много случаев из отношений турков и армян, о таком сердечном братском отношении и со стороны турок, и со стороны армян, что Вы удивитесь. И это в то время, когда вражда и резня поощряется и разжигается с разных сторон, а делать друг другу добро запрещено, запрещено иногда под страхом смерти.
Да, дорогой друг, настало время, чтобы появились и приступили к делу защитники и носители этих светлых чувств.
Вы правильно заметили, что ими должны стать поэты. Я согласен. И они уже начали. Они уже пришли на середину моста. Обнимаются и целуются на виду у всех народов, и их объятия должны стать всеобщими.
Вы особенным видите мой долг. Я был бы счастлив, если бы своими стихами смог что-то сделать на этом поприще. Мне кажется нам будет удача. Потому что с одной стороны - совершенное вдохновение и светлое единство наших поэтов, и с другой - огромное стремление наших народов оставить мечи и вражду и сблизиться, связаться узами мира и братства.
Недавно, во время празднования моего 50-летия я более уверился, что нужно действовать. Я видел, что представители других национальностей пришли не только из уважения к литературе соседнего народа, их прежде всего привело то обстоятельство, что я сторонник дружбы народов.
И наше армянское общество никогда не аплодировало столь бурно моим стихотворениям, как слову моему в пользу моего этого чувства и братства народов. Наша новая молодежь в воодушевлении овациями встретила обращенное к ней слово, которое я как наследство просил принять. Просил оставить старую дорогу, взять уроки из прошлого опыта, и во имя всеобщего счастья, наладить братские связи с соседними народами. И надо видеть, как воодушевляется наше общество, когда рядом со своими поэтами перед ним предстают поэты соседних народов. Этим наши народы указывают нам путь и приказывают идти по нему.
Настало время, чтобы наши правящие круги тоже поняли веление времени и народа, и стали бы немножко поэтами, и вместе с простыми людьми и поэтами пришли на середину моста для братских объятий. Иначе уготована им будет судьба плохих правителей, которые терпят крах и пропадают с проклятиями под ногами народа, несущего знамя братства.
С этим убеждением и с этим чувством мы соберемся вместе, и с нами все те, кто душою поэт. С большим размахом и согласием приступим к нашему светлому и спасительному делу.
"Кавказское слово", 1919, N66
Из писем, 1906 г.
… Сейчас нам остается только одна миссия: постараться восстановить и сохранить мир, не увлечься этой злосчастной войной, не стать варварами. … Представляю, как бы вы смеялись увидев меня в горах, с навешенными патронташами, вооруженного с ног до головы, с сотней всадников и белым флагом.
... Он оседлал лошадь и двинулся к вражеским позициям. Мы просили его вернуться и спрятаться в ущелье. Но он был спокоен и неумолим. Я был поражен. Он казался мне великаном тогда.
Он посмотрел вдаль на холмы, крикнул нам: Не стрелять! Не выходить из ущелья! Азербайджанцы шли ему навстречу…
И когда недавние враги подошли друг к другу и пожали руки, старик азербайджанец сказал: Пусть дорога, по которой он шел, покроется цветами, ярко-красными, алыми цветами…
…Случилось еще, что поэт со своими соратниками вошел в азербайджанские бина, пожилая женщина вышла ему навстречу: Хош гялумсан, Ованес ага. (Добро пожаловал, Ованес ага). Поэт ответил, что он не ага. Ага доюлсан, онда баласан (Если не ага, значит – ты сын мне), - сказала азербайджанка. И когда поэт принял свое усыновление, приблизилась к нему молодая азербайджанка, дочь пожилой, обняла его и объявила, как принято: Санда меным гардашым сан (И ты мне брат). И слезы текли из глаз тех, кто был там.
Из книги "Жизнь Туманяна", Ереван, 1969
… Сейчас нам остается только одна миссия: постараться восстановить и сохранить мир, не увлечься этой злосчастной войной, не стать варварами. … Представляю, как бы вы смеялись увидев меня в горах, с навешенными патронташами, вооруженного с ног до головы, с сотней всадников и белым флагом.
РАССКАЗ ОЧЕВИДЦА
... Он оседлал лошадь и двинулся к вражеским позициям. Мы просили его вернуться и спрятаться в ущелье. Но он был спокоен и неумолим. Я был поражен. Он казался мне великаном тогда.
Он посмотрел вдаль на холмы, крикнул нам: Не стрелять! Не выходить из ущелья! Азербайджанцы шли ему навстречу…
И когда недавние враги подошли друг к другу и пожали руки, старик азербайджанец сказал: Пусть дорога, по которой он шел, покроется цветами, ярко-красными, алыми цветами…
…Случилось еще, что поэт со своими соратниками вошел в азербайджанские бина, пожилая женщина вышла ему навстречу: Хош гялумсан, Ованес ага. (Добро пожаловал, Ованес ага). Поэт ответил, что он не ага. Ага доюлсан, онда баласан (Если не ага, значит – ты сын мне), - сказала азербайджанка. И когда поэт принял свое усыновление, приблизилась к нему молодая азербайджанка, дочь пожилой, обняла его и объявила, как принято: Санда меным гардашым сан (И ты мне брат). И слезы текли из глаз тех, кто был там.
Из книги "Жизнь Туманяна", Ереван, 1969