Джава, Южная Осетия

СЛОЖНЫЙ ВОПРОС - 1

Организаторы Южнокавказского фестиваля документальных фильмов «Я - Человек», который в начале сентября проходил в Южной Осетии, любезно согласились взять меня в попутчики. Главный импровизатор всей нашей деятельности (имею ввиду «Альтернативный старт») и одновременно член жюри фестиваля, Георгий Ванян, мотивируя тем, что Абхазия в двух шагах от ЮО, решительно настоял на том, что надо повторить прошлогодний маршрут: Тбилиси - Цхинвал - Гори - Зугдиди - Сухум - Зугдиди - Тбилиси. Я тут же привела несколько возражений на тему невозможности для нас отсутствовать так долго и забросить все дела. Сама же очень хотела ехать, и поэтому мои неуклюжие контраргументы плавно преобразились в оправдательную цель: надо ехать и сделать ряд ярких интервью, написать подробный путевой дневник и серию серьезных аналитических статей.

Взяла диктофон, со всеми причиндалами, включая зарядочник для батареек и загрузочный диск, чтобы иметь возможность опорожнить память записывающего устройства в любой ближайший компьютер и с него на флешку. И еще толстую тетрадь, ручку. Но, увы, пришлось убедиться в очередной раз, что журналист из меня никакой – в течение 23-х дней путешествия ни разу не включила диктофон, и тетрадь осталась нетронутой, только между страницами приютились бумажки с телефонами и мейлами новых друзей. Я не в накладе.

Теперь пишу по памяти. Так уж получилось.

ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ

Впрочем, насчет нетронутой тетради чуть преувеличила. Одна страница в ней все же заполнена. Это было в Кваиса, где полным ходом шло строительство – благоустраивался ожидающий со дня на день статуса города поселок, и поблизости буквально на глазах прокладывался газопровод вместе с дорогой. Гостиница была на ремонте, поэтому мы провели два с половиной дня в одной из пятиэтажек. В квартире давно никто не жил, никаких личных вещей, только мебель и посуда, но все такое родное, что казалось, я у себя, в Ереване, в недалеком прошлом, когда поступил первый сигнал-надежда на благополучие – возобновилась круглосуточная подача электроэнергии населению. Удивительно: энергично выживающие в нечеловеческих условиях люди вдруг оказались бессильными перед сгоревшей проводкой, прорвавшимися трубами, закопченными стенами и потолками. Тогда, когда казалось бы самое трудное уже позади, уехали многие, а кто остался, пошел на все, лишь бы сделать евроремонт. К меньшинству, которое нагрело руки на войне и экономическом кризисе, присоединился весь народ, все записались в партию «деньги не пахнут» – так и живем до сих пор.

Так вот в Кваиса, когда мы дружно обыскивали квартиру на предмет нахождения работающей розетки, я заглянула за телевизор, розетки не было, но там с пола уставился на меня коричневый том Сталина... Поздно вечером сижу на кухне и аккуратно переписываю из книги в толстую тетрадь (опять дежавью – совсем недавно миллионы людей точно так же сидели на кухне и строчили конспекты, получая за это членские билеты, дипломы, научные звания, квартиры и зарплаты). Вот что писал Сталин:

«Из всех окраин Российской Федерации Закавказье, кажется, является самым характерным уголком в смысле богатства и разнообразия национального состава. Грузины и русские, армяне и азербайджанские татары, турки и лезгины, осетины и абхазцы,- такова далеко не полная картина национального разнообразия семимиллионного населения Закавказья.

Ни у одной из этих национальных групп нет резко очерченных границ национальной территории, все они живут чересполосно, вперемежку между собой, и не только в городах, но и в деревнях. Этим, собственно, и объясняется, что общая борьба национальных групп Закавказья против центра в России сплошь и рядом заслоняется их ожесточенной борьбой между собой. А это создает весьма «удобную» обстановку для прикрытия классовой борьбы национальными флагами и побрякушками. Другой, не менее характерной чертой Закавказья является его экономическая отсталость. Если не считать Баку, этот промышленный оазис края, движимый главным образом внешним капиталом, то Закавказье представляет аграрную страну с более или менее развитой торговой жизнью по краям, у берегов морей, и с крепкими еще остатками чисто крепостнического уклада в центре. Тифлисская, Елизаветпольская, Бакинская губерния до сих пор изобилуют крепостническими татарскими беками и феодальными грузинскими князьями, владеющими огромными латифундиями, располагающими специальными вооруженными бандами и держащими в своих руках судьбы татарско-армянско-грузинских крестьян.» («Контрреволюционеры Закавказья под маской социализма», «Правда», NN 55 и 56, 26 и 27 марта 1918 г., И.Сталин, Сочинения, том 4, стр 51, Москва, 1953)

Ощущение такое, что здесь есть объяснение тому, что произошло, происходит и будет происходить с нами. Чересполосная жизнь давно уже превратилась в жизнь с национальными флагами и побрякушками. Центр и беки-князья остались.

Никак не укладывается в голове, как могли чересполосно живущие народы «ожесточенно бороться между собой», тем более при наличии беков и князей. Несколько позже большевики-наследники самодержавия определили «национальные территории», раздали всем «флаги и побрякушки». На смену мелким провокациям по разжиганию вражды пришли: культурная политика противопоставления всех народов Закавказья и экономическая политика их полной зависимости от центра. Поскольку все это делалось нашими собственными руками и через наши собственные мозги, злые гении-авторы ушли, но противопоставление друг другу, и как следствие, зависимость от других превратились в привычку. Нами не надо управлять, после распада СССР мы все делаем как надо – уничтожаем себя. Обратим ли этот процесс? Сложный вопрос.

И еще на сталинскую тему. Вокзал в Гори, фигурирующий в «Годо», изменился до неузнаваемости. Ремонт, чистота, компьютеризация. Сотрудники вокзала в униформах любезно помогают сориентироваться откуда и когда именно прибудет поезд - бегать туда-сюда с вещами и прыгать в отъезжающий вагон уже не надо. Правда, обновленный зал ожидания пока на замке, изгнанные оттуда после ремонта бомжи, напившись, по привычке приходят “домой” ночевать и ругаются с сотрудниками вокзала, которые стойко держат оборону. Через прозрачные двери зала ожидания можно видеть одинокого каменного Сталина.

ТБИЛИСИ : ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ЛЕТА

– Вопрос Южной Осетии уже решается. Там скоро будут большие изменения – говорит нам молодой человек, у которого Георгий попросил прикурить в полночь на проспекте Руставели, – Я тоже буду там 17-ого числа, готовится молодежный мирный марш на Цхинвали.

Спрашиваю, почему именно 17-ого, говорит: Точно не знаю, наверно в связи с церковным праздником. Лукавил или нет наш случайный знакомый?

Подозреваю, что про всеосетинский съезд говорить было просто не в тему, ему зачем-то надо было внушить (себе или нам) оптимизм в решении юго-осетинского вопроса. И еще мы услышали: Санакоев, несмотря ни на что (имелась ввиду посредственность политического деятеля) набирает силу, а Кокойты – сдает. Цхинвали в лихорадке и 17-го грядут великие события.

Если честно, мы были обескуражены. Одно дело пресса, другое слышать все от потенциального участника. Спросили, кто финансирует-организует марш, ответил: ряд неправительственных организаций. Мы высказали мнение, что это может быть опасно. Он ответил с энтузиазмом: Да.

Мы вернулись в гостиницу, чтобы утром выехать в Цхинвали и участвовать там на фестивале: с 1 по 11 сентября показывать фильмы на тему мира и прав человека.

– Возможно, нам придется задержаться там до 17-го, – сказала я решительно. Георгий удивленно посмотрел на меня, посягнувшую на его звание великого импровизатора.

Тогда я еще не подозревала, что скоро пойму разницу между Цхинвали и Цхинвалом...

Цхинвал, сентябрь 2007

СЛОЖНЫЙ ВОПРОС - 2

Убеждена, что на территории Южной Осетии живет наибольшее количество добропорядочных людей на квадратный километр, в масштабе всего постсоветского, а может быть и менее известного мне мирового пространства. Убеждена, что люди здесь, в Южной Осетии, уникальны своей красотой, уникальны своей любовью и уважением к традиции, уникальны в своем космополитизме.

Убеждена, что Южная Осетия – заповедник гуманизма на Южном Кавказе, Южная Осетия и есть Кавказ, Культура Кавказа. Убеждена, что большинство южных осетин не согласятся со мной, и это станет еще одним аргументом в пользу вышесказанного.

Здесь, как нигде, люди умеют быть честными, умеют думать, любить и доверять, умеют делиться и уважать.

- Зря краску изводят, – говорит Тимур Цховребов, когда мы проходим мимо стены с надписью: Позор грузинским прихвостням! Sаакашвили - Sанакашвили. Не удосужилась спросить, но теперь смотрю на фото и предполагаю это латинское SS – это намек на фашизм, свирепствующий в Грузии.

Что это – Альтернативное правительство Южной Осетии: реальная политика, или вульгарная афера, на которой можно делать деньги?

- Если бы не Россия, все бы здесь давно подохли, - говорит пожилая русская женщина, подошедшая к нам и вступившая в разговор, после того, как мы с ней поздоровались, прежде чем ответить на вопрос, кто мы, откуда и почему фотографируем (я снимала играющих рядом детей). Ясное дело, что услышав: «если бы не Россия, все бы подохли», Георгий вспылил и высказался. Бабушка впала в кратковременный шок от неожиданных от лица армянской национальности нелестных слов в адрес российской политики на Кавказе, но быстро собралась и начала нарочито громко с переходом на визг: Вы зачем вообще сюда приехали?! Вы что-то не то говорите!!!! Вы кто такие!!! Как вы смеете!!!! Что за агитацию вы тут делаете!!!! Кто вы такие?!

Что это: великорусский шовинизм или жалкий обломок советской империи в опустошенной душе?

Привлеченные звуками всенародного возмущения, издаваемыми пожилой женщиной, молодые люди, сидевшие за беседой поблизости в парке, подошли к нам. Женщина сказав: "они подозрительно себя ведут", исчезла подобно всем провокаторам во все времена.

- Вы журналисты?

- Не совсем, - сказала я, - мы из Кавказского Центра Миротворческих Инициатив, это неправительственная организация.

- С фондами зарубежными работаете?

- Да.

- Ну тогда все ясно… - ухмыльнулись все хором.

- Почему вы нас оскорбляете?! Разве можно, просто так взять и обидеть человека, о котором ничего не знаешь?! – искренне возмутилась я.

Все заулыбались и расселись на скамейках вокруг столика в парке.

Мы говорили обо всем на свете. Вперемежку о том, что было здесь и о том, что было в Карабахе, о том как живем сейчас. О быте и геополитике. Один парень (самый молодой и единственный реалист среди нас) время от времени, как заведенный, и казалось не к месту, повторял: главное вооружение, у кого оружия больше – тот решает все. Говорили о том, что сейчас хуже, чем тогда, когда воевали открыто. Очень трудно. "Уж лучше бы снова в бой, и пусть погибнет нас 60 процентов, зато остальные будут свободны – сказал один, и грустно добавил, – но нет никаких гарантий."

Прошло уже больше двух часов, каждый говорил о своем и никому не хотелось уходить, но сработала механика вежливости, была уже глубокая ночь, и думая, что завтра надо работать всем с утра - служба, мы пожелали спокойной ночи друг другу и договорились встретиться на фестивале. До встречи – сказали нам они, и мы пошли в сторону гостиницы. Они не придут на фестиваль! – осенило меня через пять минут, - давай вернемся, оставим наши координаты. Георгий без слов повернул обратно. Они были на прежнем месте. Обменялись телефонами и на этот раз разошлись окончательно.

Мой друг Ираклий Чихладзе и его брат Гига – журналисты, были здесь три года назад. Их задержали, отобрали сумки, фотоаппарат, телефоны. Повели в неизвестность, играли в допрос, угрожали. И еще звонили по телефону родным и знакомым, ругались и говорили, что их убьют. Не убили. Может потому, что Ираклий и его брат – хорошие люди, а может и нет. Просто повезло, что моего друга не убили наши новые друзья – ночные собеседники, или другие такие же парни.

Мы встретились еще раз с двумя из них, вечером, на том же месте, они играли в нарды. Поздоровались, сказали, что завтра уезжаем, попрощались, ушли. Нам больше нечего было сказать друг другу. Потому что идет война, от которой все устали.

Осетины – великие воины, и может когда-то в древности было величие в войне – не могу свидетельствовать. Но эта война – унижает. Война унижает умеющих быть честными, умеющих думать, любить и доверять, умеющих делиться и уважать.

Мы уехали в последний день фестиваля. Мы уехали с тревогой, осознавая, что если должны задержаться потому, что ситуация здесь напряжена, нам придется остаться в Цхинвале не до 17-го сентября, а надолго, на неопределенное время.

Джава, сентябрь 2007

СЛОЖНЫЙ ВОПРОС - 3

Это было в Джаве, на фестивале «Я - Человек» обсуждали первый из фильмов. В зале сидела женщина в черном, с заплаканными глазами. - Может и Вы хотите что-то сказать, - обратилась к ней ведущая. Женщина извинилась, сказала: сейчас не могу - потом, - и прослезилась снова. Обсуждение продолжалось. Чуть позже другой говорящий обратился по имени к женщине в черном, уже осушившей слезы, она встала, попробовала что-то сказать, не смогла, заплакала. Когда встреча близилась концу, женщина вышла вперед и встала лицом к залу. Она сказала что-то, захлебнулась плачем, и начала говорить снова. Все мы сидели молча, терпеливо и не перебивая слушали сбивчивый и только через некоторое время ставший понятным рассказ о том, как погиб ее сын.

- Я не могу простить, я хоть сейчас, сегодня готова взять оружие и убивать грузин – сказала женщина в черном. Смутно помню, что потом другие тоже брали слово, пытались «вернуться» к теме мира и прав человека.

Женщина в черном подошла после обсуждения к нам, гостям из Армении, и к координатору фестиваля Керстин Никкиг, чтобы извиниться за то, что вырвались у нее эти слова совсем некстати и не в тему. И опять говорила о сыне, уже не плача, спокойно, о том каким он был, о том как увидела его мертвым, о том, что для нее нет давности лет, для нее все это было сегодня. Мы поговорили еще на отвлеченные темы. Она улыбнулась, поблагодарила за фестиваль, на приглашение прийти на следующий день, сказала: я думаю это не для меня, но попробую, - поблагодарила еще раз за все, что делается во имя взаимопонимания народов.

Женщина, потерявшая сына, не пришла на следующий день, чтобы не испортить Фестиваль мира и прав человека.

В Чамбараке, в приграничном с Азербайджаном армянском городке, только недавно стали справлять шумные свадьбы, до этого в течение многих лет не звучала веселая музыка и не было пиршеств. С каким сердцем можно веселиться когда в соседних домах еще плачут по погибшим, когда в соседних домах поселились беженцы, потерявшие дом и прошлую жизнь?

В Чамбараке живет учительница, которая сказала так: Я прекрасно понимаю, что очень важно, чтобы весь мир признал Геноцид армян. Но не понимаю, почему мы все время стараемся доказать что-то нашим детям, как будто от них все зависит. «Работаем» с детьми так, как будто они и есть те сенаторы и когрессмены, от которых мы добиваемся признания Геноцида.

ЛЬВЕНОК СИМБА

Из Цхинвала я привезла с собой газеты: старые номера 21Seculare и последние выпуски «Республики», которая рекламирует себя как «газету патриотов, настоящих и будущих».

В «Республике» за июль 2007 есть статья «Не бойся мой мальчик, в воде тебе будет лучше».

Сначала идет рассказ об осетинке: «Вот уже вторую неделю она провожала мужа и сыновей в ночь, под свист пуль и снарядов. Всякий раз прощалась с каждым из них навсегда, не веря, что утром порог дома все шестеро переступят в целости и сохранности. Всякий раз Зема убирала дом, опасаясь, что утром придут люди, оплакивать кого-нибудь из ее дорогих мужчин. Даже в такое страшное время она думала о чистоте и порядке в доме. Смерть уносила соседей, смерть уносила знакомых. Остались живыми и невредимыми ее мальчики, ее муж. Закончилась война, грузинских извергов развернули и погнали в ту сторону, откуда они явились. Но Земино сердце не выдержало. Слишком много ночей она готовилась к встрече смерти ... Зема умерла от сердечного приступа. Если бы она знала, что внуки ее пойдут по стопам отцов своих, разве бы она не приложила усилие, чтобы жить дальше?» (конец цитаты)

Каково? Это еще начало. Дальше в статье приведен рассказ об абхазской матери, взятый из книги Екатерины Бебиа «Неугасающий огонь».

«Сын абхазской матери Бабуси лежал в морге. Грузины жестоко пытали его, искололи все тело, перерезали горло и тело отправили в морг. В морге за тело сына грузины потребовали сто тысяч – по тем временам огромные деньги. У матери их не было, пришлось просить у знакомых абхазцев, так же как и она оставшихся в оккупированном Сухуме. Дело было летом, стояла жара, пока мать доставала деньги, тело сына начало разлагаться. Увидев перед собой изуродованный труп своего двадцатилетнего красавца-сына, мать словно окаменела. У нее не было больше слез. Да и не было времени оплакивать сына. Грузинские оккупанты обычно наваливали тела абхазцев друг на друга, вывозили на тракторе и сбрасывали в общую яму. Следовало спешить. Мать очистила тело сына от червей, заплатила рабочим, чтобы ей дали носилки и помогли вынести покойника из морга. Увезти его не было возможности, и она решила похоронить его поблизости. Невдалеке уже было захоронение – там, в общей яме закопали тех, кто погиб во время мартовского наступления. А рядом находилась еще одна яма, но она была заполнена водой. Мать раздобыла какую-то дырявую посудину и начала вычерпывать воду. Однако воды меньше не становилось. В это время начался обстрел. Бабуся молилась, чтобы ее не убили, пока она не похоронит сына. «Путь лучше в воду его опущу, чем оставлю на съеденье свиньям. Не бойся мой мальчик, в воде тебе будет лучше», –лихорадочно шептала она, опуская тело сына вместе с носилками в воду. Она брала руками мокрую глину и сыпала ее в могилу. А обстрел все продолжался, снаряды падали близко, но мать ничего не замечала ...» (конец цитаты)

Теперь заключение статьи, в которой мы наконец узнаем позицию автора:

« «Лично для меня абсолютно не понятно Юг чего представляет Осетия. Будет лучше изменить название на «Осетинская автономия Грузии». Кроме того, осетинам надо дать возможность иметь свои представительные органы и возможность политической реализации в рамках грузинского государства, хотя такие федеральные атрибуты как валюта, армия и др. должны оставаться в ведении Тбилиси», - так думает политолог Рамаз Сакварелидзе.

Абхазии и Осетии абсолютно все равно, что думает политолог Сакварелидзе. Абхазии и Осетии абсолютно все равно, что за планы относительно наших народов обсуждаются в правительстве Грузии. Абхазия и Осетия абсолютно точно знают, что несет соседнее государство – ночи, в ожидании утренних плакальщиц и ямы с водой для детей Абхазии и Осетии.» (конец статьи) Подписано: Наташа Сланова.

Вот такая вот женская проза. Наташу Сланову лично не знаю, но представляю ее милой, симпатичной и молодой. И конечно же не не подозревающей о том, что статья ее – преступление против человечности.

Что общего между женщиной в черном и автором этой статьи? Где грань между сочувствием и преступлением? Где грань между патриотизмом и преступлением? Это не сложный вопрос для отдельного взятого человека. Но этот вопрос сложен для наших обществ, покрывающих преступность.

Статья «Не бойся, мой мальчик, в воде тебе будет лучше» занимает половину 11-ой страницы газеты «Республика», на другой половине большими буквами написано «Мы помним!» и помещены фотографии, на которых эпизоды похорон, крайне истощенный человек с перевязанными руками и две фотографии умерших, на одной крупным планом лицо молодого человека, обезображенное глубокой раной, наверно от ожога.

Прочитав статью и посмотрев фотографии вы листаете дальше газету и на обратной стороне страницы 11-ой, на 12-ой обнаруживате «Детскую страницу» с забавными зверушками, загадками и головоломками. Если ребенок решит, например, вырезать ножницами портрет своего любимого львенка по имени Симба, чтобы, например, приклеить его в тетрадь, ему придется посмотреть в лицо умершего человека на обратной стороне, и хладнокровно замазать его клеем. Тираж газеты 2681 экземпляр.

ОТДЫХ НА ЧЕРНОМ МОРЕ

По возращении в Тбилиси из Южной Осетии и Абхазии купила в киоске русскоязычную прессу. Газета «Панорама» (Кавказская газета, N16 (87), сентябрь, 2007), статья подписана: Алан Цхурбаев, Цхинвал, называется: «Южные осетины – между двумя «президентами».

Пишет явный собрат Наташи Слановой, поскольку оба считают, что шок и сенсация, атрибуты желтой прессы, лучше всего подходят в одном случае для пропаганды патриотизма, в другом – для установления взаимопонимания между конфликтующими сторонами.

Вот как начинается статья об обстановке в Южной Осетии в общекавказской газете, которая освещает эту обстановку из первых рук, в том числе и для грузинских читателей.

Жирный шрифт подзаголовка: «Реверансы» нового прогрузинского лидера вызывают опасение и замешательство среди жителей Южной Осетии».

И дальше: «Хотя Алан Джиоев живет в Цхинвале – столице Южной Осетии, в 1991 году в одностороннем порядке вышедшей из состава Грузии и с тех пор так и не получившей признания международного сообщества, он только что вернулся с отдыха на грузинском побережье Черного моря. Все расходы на поездку оплатило «альтернативное правительство Южной Осетии», которое возглавляет прогрузински настроенный лидер Дмитрий Санакоев. «Никогда в жизни ни я, ни моя семья так не отдыхали, - сказал Джиоев IWPR. – «Это был отдых по высшему разряду – мы жили в четырехзвездочном отеле, не думали абсолютно ни о чем. Даже отдельные услуги, которые были платными для других отдыхающих, для нас были бесплатными. Мои дети такого еще не видели.» По словам местных, возможностью отдохнуть на море за счет грузинской стороны воспользовались до тысячи жителей Южной Осетии. Однако все они стараются не говорить открыто о том, что ездили на море, опасаясь навлечь на себя недовольство де-факто властей республики.» (конец цитаты, в примечании к статье отмечено: Алан Джиоев – не настоящее имя респондента, упоминаемого в этой статье).

В продолжении статьи очень много высказываний различных людей, которые называются жителями, студентом, экспертом из Южной и политическим деятелем из Северной Осетии. У автора есть также «близкий к правительственным кругам источник в Тбилиси». И мнения анонимов, занимающие большую часть статьи, перемежаются маленькими абзацами высказываний, которые на мой взгляд, близки к тому, чтобы отражать реальность. Сей стиль вполне применим для рассказа о личной жизни поп-звезд.

И еще цитата: «В республике царит атмосфера страха и подозрительности. Местные телеканалы призывают население «быть бдительными» и «обращать внимание на подозрительных людей» - таких, кто мог бы работать на администрацию Санакоева.» (конец цитаты)

В течение 10 дней в сентябре я была в том же Цхинвале, и еще в Джаве и Кваисе. Если бы я была не мною, а немкой или француженкой, которая хочет подняться в собственных и чужих глазах побывав в опасных точках планеты, я бы обязательно обнаружила ряд признаков «страха и подозрительности»: здесь много людей в форме, нельзя фотографировать военных и стратегические объекты тоже, граждане иногда вступают в разговор для того, чтобы выяснить, кто и зачем приехал в Цхинвал.

- Там было страшно и опасно для моей жизни – с нескрываемой улыбкой удовлетворенности сказала бы туристка-экстремалка, упорно страющаяся любой ценой снимать и фотографировать все, что нельзя, пытаясь безуспешно нарваться хотя бы раз на грубость аборигенов и получить свою дозу адреналина.

Но ведь Алан Цхурбаев вовсе не турист. Или он впервые посетил Цхинвал?

Неужели так трудно заметить, что «проект-Санакоев» лег огромным булыжником на всех до того имеющихся путях к диалогу Южной Осетии с Грузией?

Задачка для взрослых: Найти семь отличий между статьями Наташи Слановой и Алана Цхурбаева.

P.S. МИР ТЕСЕН

Мои записи, навеянные поездкой в Южную Осетию, были готовы к 13 октября, но из-за нехватки времени по причине насыщенного рабочего графика (за этот период были еще поездки в Нагорный Карабах и Карс) отложили публикацию на сайте. Ирония тесного мира тут проявилась в том, что Маргарита Ахвледиани грузинский со-редактор «Панорамы» естественно не будучи знакомой еще с настоящей главой «Сложного вопроса» написала примечательный комментарий к другой нашей публикации – рассказу Тамерлана Тадтаева «Колорадо». Привожу данный комментарий полностью.

«Какая гадость. Зачем вы написали это, Тамерлан? Вы противник с теми, кого вы убивали, и они уверены в своей правоте так же, как и вы. Но за что упоение убийством, что за омерзительная ругань. Писатель обдумывает то, что пишет, он исследователь.. А кто вы? И кто те, кто управляет этим сайтом? Я часто читаю этот сайт, теперь я настаиваю, чтобы Луиза и другие, кто берет на себя ответственность передо мной как читателем и перед своими донорами, написали мне, что значит публикация этой грязной пропаганды на web site, который заявляет себя как попытка быть альтернативным стартом в нашей сложной реальности, где переплелось так много разных "правд". Может быть вы меня знаете, меня зовут Маргарита Ахвледиани, мой email iwpr@caucasus.net. Автор: Маргарита Ахвледиани | 26.10.2007» (конец цитаты)

Отмечая тот факт, что работа нашего сайта с сентября 2006 года обеспечивается волонтерами и не спонсируется никем, считаю тем не менее справедливым, что люди, действующие в сфере миротворчества и примирения, ни в коем случае не должны заниматься пропагандой войны, как в рамках миротворческих проектов, так и вне этих рамок.

Отмечая, что люди, действующие в сфере миротворчества и примирения должны отчитываться прежде всего перед теми гражданами, которых они пытаются примирить путем осуществления различных проектов, заявляю о готовности участвовать в инициированном Маргаритой Ахвледиани диалоге и надеюсь, что он может войти в конструктивное русло, поскольку и я, и госпожа Ахвледиани взяли на себя ответственность получать и реализовывать те финансовые средства, которые выделяются иностранными фондами и правительствами с целью способствовать мирному разрешению конфликтов на Южном Кавказе.

Возможно сама судьба намекает, что публичный разговор о «грязной пропаганде» давно назрел, остается надеяться, что мы сможем при этом оставить в сторону кухонные эмоции, чтобы не наскучить всем остальным не НПО-шным читателям.

ЗЕРКАЛО

Писатель Сеймур Байджан говорит, что Южный Кавказ – большая карикатура. На этой карикатуре, по-моему, есть маленькая часть неискаженной реальности – Южная Осетия, в которую каждый из нас может вглядеться как в зеркало и увидеть свое точное отображение. Южная Осетия настолько мала, что ее можно видеть только будучи здесь, внутри, где все, и хорошее и плохое - как на ладони. Где каждый человек, какую бы роль не играл – прозрачен и суть его ясна для других.

Те, кому нужно додумать или прозреть, могут приехать сюда, чтобы увидеть себя неискаженными, как в зеркале хорошего качества.

На площади в Цхинвале сидят старики на скамейках. Мы спросили у них, как пройти к армянской церкви. Они указали нам на сидящего неподалеку: он армянин, он вам скажет. Мы подошли к щуплому восьмидесятилетнему человеку, смотрящему куда-то вдаль подернутыми дымкой голубыми глазами.

– Армянская церковь там, - указал он рукой и продолжил – но если хотите знать правду, она не армянская. Я всю жизнь здесь прожил и знаю многое. Церковь эту купили армяне у грузин. Когда армян стало много, вместо того чтобы строить новую, они просто купили себе церковь ...

Не намекаю ни на что - это всего лишь версия. Но возможно, если послушать людей, которые живы и знают не из прессы и книг о том, что было до того, как они родились, возможно получится так, что все спорные церкви (а может территории тоже) когда-то были просто проданы и куплены ... Вспоминается Сталин, чересполосная жизнь, князья и беки со своими угодьями. Бесповоротно исчезнувшее прошлое, акты купли-продажи, о которых все предпочли забыть. «Национальные флаги и побрякушки» мы получили в результате последней сделки под названием СССР, о которой тоже упорно пытаются забыть все – и те, кто якобы выиграл и те, кто якобы проиграл.

К сожалению все меньше и меньше становится людей, знающих о прошлом и настоящем не из прессы и книг.

Я полюбила Южную Осетию. Знаю, что слишком косноязычна в своих попытках поделиться с другими этой любовью. Мне не хватает таланта. И давно пора закончить.

Только в Цхинвале оказалось возможным делать газету 21Seculare, абсолютно не похожую на то, что мы называем прессой. В ней все как в жизни. Жаль, что теперь не выходит. Вот статья, озаглавленная «Эдик», моя любимая. Автор: Аслан Чребайаг, N 6, август 2006.

«Великая Россия или конкретный гражданин России? – вот в чем вопрос. Кто из них нужнее Цхинвалу? Эдик, этнический русский, появился в нашем городе совсем недавно. В огромной России ему не оставалось места под солнцем. В поисках лучшей доли он подался в дальние края. РЮО гостеприимно приняла беглеца. Республика стремящаяся к России все еще свободна и живет по своим законам. Эдика это вполне устраивало. В Цхинвале он устроился сторожить театр, и надо сказать, работу свою делал на совесть. Каждое утро он обходил великолепный забор вокруг сгоревшего театра и приколачивал расшатанные за ночь штакетины. Мелким ночным воришкам поживиться не удавалось.

Мы не знаем, что случилось. В один день Эдика «повязали» и экстрадировали в Россию. Четкая работа правоохранительных органов РЮО добавила России одного «зека» и лишила театр сторожа. Забор успешно разворовывают, уцелевший при пожаре памятник Коста сломан (наверняка происки спецслужб Грузии). Пока Россия не берет нас в свой состав, может и нам стоило повременить с выдачей сторожей, хотя бы до восстановления театра.»

Сухум, сентябрь 2007

СЛОЖНЫЙ ВОПРОС - 4

Маленький мальчик Джонни, созданный Вильямом Сарояном, сказал однажды: Я не называю никого по имени, но где-то что-то не так.

На одном из кофе-брейков фестиваля мира и прав человека в Степанакерте, мы разговорились с молодой девушкой о том, как можно решить карабахский конфликт.

– Я думаю нам (она имела в виду своих ровесников, армян и азербайджанцев в возрасте от 17 до 20) надо просто вместе сесть и посчитать, вычислить все плюсы и минусы и получится, что всем лучше жить без этого конфликта. И мы вместе сможем решить все вопросы. Но слишком мало надежды, что в будущем нам дадут это право ... – улыбнулась она, без горечи и протеста, просто улыбнулась.

– Почему ты думаешь, что вы не сможете ничего решить?

– Потому что вы никогда не захотите уйти и отдать нам власть...

АБХАЗИЯ

Раньше все было особенным в Абхазии – дома, деревья, люди, имеющие счастье быть здесь круглый год, - все здесь было создано морем и дышало морем, было простым и величественным как море. И смею предположить, что именно это заставляло многих, задыхающихся от серости совковой жизни во всех уголках огромной страны, приезжать именно сюда, на этот берег, для того, чтобы ненадолго почувствовать себя человеком. Возможно, что мое «особое мнение» о черноморской Абхазии не будет разделено никем, возможно это лишь искажение, вызванное далекими от реальности детско-подростковыми воспоминаниями.

Но смею предположить, что в советское время здесь была диссидентская зона Советского Союза, имею в виду реальное, естественное диссидентство, а не то рафинированно-интеллектуальное, покрытое густым непонятным туманом явление, которое растворилось, рассосалось почему-то мгновенно, как только было официально упразднено КГБ СССР. Сухуми, Гагра, Пицунда, тот берег Черного моря, который я знаю, был свободной зоной, здесь жили другие люди и жили по-другому, и может поэтому многие, приехав сюда однажды, возвращались снова и снова – за глотком свободы.

Уже в далеких девяностых, когда нам ненадолго подавали электричество и удавалось посмотреть телевизор - репортажи с абхазского фронта в российских новостях - на фоне знакомых улиц, домов, пальм и магнолий - танки, БТР-ы, вооруженные люди, перестрелки, пожары, убитые, раненные – казались нереальными, казались кошмаром, концом. Трудно было поверить – война в Абхазии – почему? На это «почему» отвечено уже разнообразно и многократно. А Джонни настаивает: Я не называю никого по имени, но где-то что-то не так.

Отдыхающие вернулись в Абхазию. Это факт.

- Папа, папа, я видел, волны - совсем-совсем маленькие, - все время повторяет воодушевленно как молитву пятилетний парнишка, по дороге на пляж, забегая вперед и вглядываясь вдаль, где моря пока не видно, - сегодня я буду купаться, сегодня я буду купаться, сегодня я буду купаться, – повторяет мальчик-заклинатель, продолжая пробежки вперед-назад, и молчавший все это время папа, наконец, резюмирует: Дойдем до моря – там решим. Мальчик знает, что накануне ночью был сильный ветер и дождь, сейчас небо закрыто темными тучами – но он не теряет надежду – вдруг папа скажет, что можно купаться и бушующее море станет тихим и чистым.

Когда-то где-то здесь, неподалеку, каждое утро, еще не проснувшись, я выбегала из дому посмотреть на небо, старательно высматривая предварительный прогноз, решающий буду ли я носить траур по еще одному бесценному дню. Если море не тихое, есть еще одна инстанция – отец. Надо дождаться его на пляже, надо, чтобы он зашел в море, вышел. Надо дождаться вердикта.

- Ну что сидишь, пошли - говорит он и наступает великое счастье - я покоряю море. Не все было гладко в этом процессе, в результате «самоволок» тонула не раз. Как только научилась рассчитывать силы и не тонуть к концу каждого из лихих заплывов – все закончилось. Но я вернулась через двадцать с лишним лет. У моря хорошая память, мне не надо заново учиться плавать.

... Вечером, на закате, он пришел на пляж, разделся и сложил одежду особенным образом, так, как это делают только те, кто родился, вырос и жил на море. На вид ему около семидесяти, он медленно, с трудом, пошел по камням. Почему оставил вещи так далеко от воды? Сейчас, с каждым разом труднее идти к морю, но это не причина для того, чтобы менять ритуал. Он вошел в воду и поплыл к горизонту, превратившись в маленькую черную точку. Потом его не было видно некоторое время. Потом он вернулся, прихрамывая вышел на берег, высушился, оделся в рекордно быстрое время и ушел, с туго скатанным мокрым полотенцем в руках. Море и Человек в очередной раз сыграли великую пьесу о Свободе ...

ВСЕ ХОРОШО

После встреч с абхазским НПО и журналистами хочется нарядиться в белый костюм, наклеить усики, нанять яхту, и приплясывать на палубе, напевая: Все хорошо, прекрасная маркиза ...

Например, летом прошла презентация 13-го тома стенограмм грузино-абхазского диалога. Если не ошибаюсь, о перспективах вхождения Грузии в НАТО и о том, как это отразиться на разрешении конфликта.

Об этом рассказала нам Манана Гургулия в пресс-клубе, куда мы пошли для того, чтобы рассказать о продолжении Альтернативного старта и планах по созыву съезда граждан Южного Кавказа.

В пресс-клубе есть все возможности для проведения дискуссий и есть человеческие ресурсы для надлежащей организации. Это очень хорошо. В том, что можно найти хороших журналистов для освещения проблем не было сомнений. Организационные вопросы были исчерпаны за две минуты.

Манана Гургулия спешила, а я пыталась обрисовать ей как мы вообще представляем суть дискуссий, которые пройдут на всем Южном Кавказе и как мы представляем съезд граждан. Иногда то, что кажется важным тебе, не привлекает внимание собеседника. Когда собеседник не слушает есть два выхода – замолкнуть или продолжать в надежде на то, что возможно в дальнейшем изложении какая-нибудь деталь станет «зацепкой» для обмена мнениями. Я выбрала последнее, но здесь вмешалось провидение: моя рука неуклюже двинулась в сторону чашки с кофе и опрокинула ее. Всю остальную часть нашего пребывания в пресс-клубе мы командно работали над уничтожением следов этой катастрофы. Если что-то проливается – это к добру.

Вот что я вычитала из абхазской прессы: «Многовековая история армян включает в себя две тысячи лет христианства, четыре мощных, соперничавших с Римом и Византией царства, девятьсот лет лишений без своего государства и самое позорное деяние рода человеческого, примененное к армянам турецким правительством – геноцид. Именно геноцид стал для армян основой идеологии и национального самосознания в XX веке. Если искать сопоставимые примеры в современной истории, то вспоминается лишь Холокост.

Конец двадцатого века видоизменил самосознание всего армянства, и это стало возможным с победой в карабахской войне. Впервые после геноцида армяне одержали убедительную победу, победу не столько военную, сколько идеологическую победу, которая стала возможной лишь при тотальной консолидации сил и ресурсов армян всего мира. Поэтому Карабах стал для армян всего мира основой нового, позитивного самосознания, и впервые за тысячелетие армяне ощутили себя нацией-победителем.» (конец цитаты)

Этот экскурс предваряет репортаж абхазского журналиста из Степанакерта, написанный по поводу выборов президента в Карабахе.

- Папа, нам надо больше оружия! Оказывается у нас не только грузины враги, но и турки! Так сказал однажды Джонни армянского происхождения, живущий в Абхазии. Он учится в армянской школе Сухума, которая носит имя Ованеса Туманяна.

Вот такая не смешная карикатура.

* * *

Недавно в Ереване прошел семинар на тему «Почему не решается нагорно-карабахский конфликт?» В аудитории представленной в основном НПО, политологами, журналистами и студентами, одним из докладчиков был Георгий Ванян. Основной тезис его доклада: Конфликт не решается, потому что никто этого не хочет. По непонятной для меня логике, часть аудитории в очередной раз вынесла ему вердикт: докладчик занимается «очернением деятельности гражданского общества». Женщина, представляющая социально-экологическое НПО перешла в контрнаступление, обратившись к другому докладчику, члену парламента, представителю правящей партии. Она согласилась (!) с тем, что азербайджанские НПО более активны в этой деятельности (!), чем армянские: на любой международной встрече, какому бы вопросу она ни была посвящена, будь-то экология, гендер или права детей, представители Азербайджана приходят с толстыми папками, набитыми материалами по карабахскому вопросу. Для того, чтобы хотя бы восстановить баланс наши НПО тоже должны завести толстые папки и ожидают в этом поддержки от политических деятелей и госструктур. Вот такая реакция на тему «никто не хочет разрешения конфликта». Тоже не смешно, хотя и карикатурно.

С позиции мягкой обороны выступил тогда один из присутствующих правозащитников, который сам не участвуюет в процессах народной дипломатии, но считает что определенный положительный эффект от этих встреч есть. Он считает, например что очень важны встречи наших общественных деятелей с молодежью Азербайджана, которая, находясь под влиянием пропаганды, не представляет, что армяне могут быть нормальными, интеллигентными людьми.

* * *

В глазах молодого сухумского парня зажглись огоньки ненависти, когда мы с ним заговорили о Грузии. - Я знаю одного грузина, и мне этого достаточно, считай я знаю всех. Он взрослый, седой человек, ученый-академик, пытался убедить меня в том, что в нашем конфликте виноваты были наши президенты!!! И все! Только политика и президенты! У меня кулаки чесались, я еле сдержался! Он взрослый и седой... О чем после этого можно с ними говорить?

Возможно, у вышеназванного академика после встречи с абхазской молодежью осталось впечатление, что был положительный эффект.

– Сейчас в Грузии нет людей с кем можно разговаривать, - говорит пожилой водитель такси в Сухуме, - Скажите мне, есть там Нодар Думбадзе? Нодар Думбадзе умер. Покажите мне Нодара Думбадзе! – требует он.

Зачем нам нужно разговаривать друг с другом? И о чем? О том, что мы все настолько боимся изменений, что не хотим менять что-то сами, тянем время до тех пор, когда придет кто-нибудь другой и устроит нам эти изменения. Нам всем был «навязан» Советский Союз, после нам всем были «навязаны» войны, затем «навязано» «замораживание» и неразрешение конфликта. Мы ждем очередного навязывания.

Хочу изобрести велосипед и порассуждать о том, как вообще могут быть разрешены конфликты на Южном Кавказе.

Механизм 1: Азербайджан признает независимость Нагорного Карабаха, Грузия признает независимость Абхазии и Южной Осетии – устанавливаются дипломатические отношения.

Механизм 2: Нагорный Карабах возвращается под юрисдикцию Азербайджана, Абхазия и Южная Осетия - Грузии. И уже потом решаются вопросы о статусе.

Механизм 3: Взаимные уступки. Номер 3 под большим вопросом. Что можно подразумевать под взаимными уступками? И могут ли эти уступки исчерпать конфликт?

Возможно, что имеет право на жизнь механизм 4 : интеграция всех признанных и непризнанных субъектов в региональную конфедерацию.

О том, как Армения может конструктивно вписаться в эти процессы не пишу. Ясно и так. И то, что ни один из этих механизмов не реален на сегодня – тоже ясно.

Каждый знает, что мы слишком далеки от разрешения конфликтов. Но мы близки к «навязанным изменениям ситуации» хотя бы потому, что именно этого и хотим, не скрывая своей цели быть в наиболее выигрышной позиции в момент грядущего «навязывания». Так мы представляем свое будущее. А в настоящем мы, оправдывая фольклорные стереотипы, заняты втыканием ножей в спину друг друга. И возможно именно этот процесс интегрирует нас, возвращая в прошлое, в правление беков и князей, власть которых оспаривается соседними и не соседними империями.

Есть ли альтернатива?

В короткой заметке, написанной координатором Керстин Никкиг о первом годе фестиваля Прав человека и Мира «Я-Человек» подведен итог: «... Мы обсуждали проблемы войны и мира, съели большое количество хачапури, пирогов, кебабов, долмы и выпили не меньше. Появилось много новых друзей, впечатлений и идей.»

Есть ли альтернатива этому?

Может быть надо просто остановиться и ждать? Даже морю требуется время для того, чтобы очиститься. И только со временем станет понятно, кем были мы – морем или мусором?

Степанакерт, сентябрь 2007